для меня достаточнымъ вознагражденіемъ за ненависть всего остальнаго человѣчества».

Поставивъ вопросъ на высоко-гуманную точку зрѣнія, Адамсъ и товарищи его указали присяжнымъ на долгъ ихъ рѣшать дѣло по внушенію совѣсти, не поддаваясь настроенію народной мести. Защиту свою они основали главнѣйше на томъ, что, ночью, въ сумятицѣ, невозможно было разобрать, кто именно велѣлъ стрѣлять и кто изъ солдать стрѣлялъ на самомъ дѣлѣ, за исключеніемъ развѣ двухъ, относительно которыхъ несомнѣнно было доказано, что они своими выстрѣлами причинили смерть. Послѣдніе двое были признаны виновными. Ихъ, по приговору суда, клеймили; затѣмъ имъ отпущено было всякое другое наказаніе. Остальныхъ судъ оправдалъ.

Когда удалили войска въ крѣпость, то въ Востонѣ снова водворились тишина и порядокъ. Казалось, всѣми колоніями овладѣло желаніе успокоиться послѣ столькихъ смутъ и безпокойствъ. Самъ губернаторъ Бостона доносилъ даже, что колоній готовы прекратить всякія распри съ парламентомъ, что всѣ народные вожаки присмирѣли, за исключеніемъ развѣ одного Самуила Адамса, который, какъ выразился губернаторъ, готовъ бы хоть завтра возбудить народъ къ возстанію.

Однако, Бостонъ, по распоряженію правительства, все-таки, находился въ осадномъ положеніи. Колонисты, съ своей стороны, попрежнему упорно отказывались покупать чай у англичанъ, получая его, впрочемъ, въ достаточномъ количествѣ путемъ контрабанды. Явныхъ, шумныхъ столкновеній нигдѣ, правда, не было; но, тѣмъ не менѣе, велась борьба глухая, подкопами. Въ такомъ мнимомъ томительномъ покоѣ прошло года два. «Заснули мои соотечественники, писалъ молодой, толькочто кончившій курсъ ученія Джефферсонъ изъ Вирджиніи: —они какъ будто забыли, что чайная пошлина, а, вмѣстѣ съ нею, и всякія притязанія англійскаго парламента, все еще висять надъ

ихъ головами».

И дѣйствительно, въ Массачузетсѣ, повидимому, одинъ только Самуилъ Адамсъ, какъ бдительный стражъ народа, неусыпно слѣдилъ за каждымъ шагомъ парламента. Это былъ человѣкъ особаго закала, истый строгій пуританинъ, въ лучшемъ значеніи слова. Не даромъ други и недруги говорили про него: этотъ человѣкъ ѣстъ всегда въ мѣру, пьетъ одну воду, спитъ мало и много думаетъ. Однако, въ немъ не было и слѣда сектаторской нетерпимости; но, при всей гуманной натурѣ и сни сходительности къ человѣческимъ слабостямъ, онъ болѣе всего опасался въ людяхъ прихотливыхъ наслажденій, страсти къ ро

самыхъ

скоши и шумнымъ увеселеніямъ. Какъ бы невинны и безвредны ни казались эти прихоти, но онъ видѣлъ въ нихъ опасныхъ враговъ народной независимости, составлявшей завѣтную цѣль его жизни. Изъ суроваго ученія пуританъ онъ вынесь убѣжденіе, что пристрастіе къ свѣтскимъ и матеріальнымъ наслажденіямъ и удовольствіямъ разслабляетъ души, недостаточно еще закаленныя въ горнилѣ сознанія высшаго человѣческаго достоинства; что люди, страстно преданные прихотамъ жизни, легко становятся орудіями деспотической власти; подчиняясь своимъ страстямъ, они готовы сдѣлаться рабами всякаго, кто доставляетъ имъ возможность удовлетворять эгоистическимъ наклонностямъ. Они готовы поступиться своей личной свободой, безъ которой для развитаго человѣка, какъ Адамсъ, немыслимо истинное счастіе. По его мнѣнію, только производительный трудъ и строгое самообладаніе могутъ служить вѣрнымъ залогомъ полной свободы и прочнаго счастья людей.

Проживая въ мирѣ среди успокоеннаго Бостона, Самуилъ Адамсъ чуялъ, однако, что послѣ затишья, рано или поздно, должна разразиться буря, и потому онъ въ тиши подготовлялъ мѣры, необходимыя для дружнаго дѣйствія въ роковой часъ. Съ этою цѣлью онъ поддерживалъ постоянную переписку между колоніями и старался связать ихъ тѣсными узами общихъ интересовъ.

Пассивный протестъ настойчивыхъ колонистовъ оказалъ-таки, наконецъ, свое вліяніе, и британскій парламентъ вынужденъ былъ прибѣгнуть къ мѣрамъ, пробудившимъ всѣхъ отъ томительнаго сна. Дѣло, опять-таки, возникло изъ за чая. Онъ, въ настоящемъ случаѣ былъ какъ бы искрой, таившейся подъ пепломъ. Вслѣдствіе единодушной стачки американцевъ, рѣшившихся не покупать этого продукта изъ Англіи, ост-индская компанія понесла громадные убытки. Въ амбарахъ ея, за послѣднее время накопилось нѣсколько мильйоновъ фунтовъ чая, приьезеннаго изъ Ост-Индіи въ Англію и непроданнаго вслѣдствіе отказа со стороны американскихъ купцовъ. Компанія, оказавшаяся несостоятельною, обратилась къ парламенту съ просьбой помочь ей выйти изъ затруднительнаго положенія. Проще всего было бы, конечно, отмѣнить безполезную пошлину. Но король и министры его не хотѣли и слышать о подобной уступкѣ до тѣхъ поръ, какъ выражались они, «пока Америка не будетъ повергнута къ ихъ стопамъ». Желая, однако, помочь ост-индской компаніи, министры придумали такую новую мѣру: компаніи предоставлялось внести пошлину въ самой Англіи и, затѣмъ уже, черезъ своихъ агентовъ, продавать въ Америкѣ чай въ розни

цу. Такимъ образомъ, компанія могла бы пустить въ ходъ свой чай дешевле контрабанднаго, и американцы, покупая его, невольно оплатили бы, вмѣстѣ съ тѣмъ, и пошлину. Но уловка и на этотъ разъ не укрылась отъ американцевъ, ревниво слѣдившихъ за каждымъ дѣйствіемъ парламента. Твердо держась своего принцина, они единодушно рѣшили, несмотря на дешевизну, не покупать компанейскаго чая, пока на немъ лежить какая бы то ни было пошлина, и, по возможности, воспрепятствовать розничной распродажѣ его.

Не предвидя никакихъ препятствій, ост-индская компанія тотчасъ же отправила нѣсколько кораблей съ своимъ товаромъ въ одно время въ Чарльстонъ, Филадельфію, Нью-Йоркъ и Бостонъ. Въ послѣднемъ городѣ, на мѣсто прежняго губернатора, отозваннаго въ Лондонъ, назначенъ былъ извѣстный намъ Гёдчинсонъ. Два сына его приняли на себя должность агентовъ компаніи. Къ нимъ также отправлена была значительная партія

чая.

Когда, въ октябрѣ 1873 года, вѣсть объ отходѣ кораблей дошла до Бостона, то горожане, подъ руководствомъ Самуила, Адамса, рѣшились во что бы то ни стало предупредить выгрузку чая на берегъ. Съ этою цѣлью, они, прежде всего, организовали особый комитетъ. Избранные члены его немедля разослали циркуляръ ко всѣмъ агентамъ компаній, приглашая ихъ явиться въ назначенный день къ извѣстному намъ дереву свободы, съ тѣмъ, чтобы тамъ всенародно сложить свою агентуру. Въ назначенный день, на старомъ вязѣ съ утра уже развѣвался большой флагъ, а по городу разносился звонъ колоколовъ. Члены комитета собрались на общественномъ лугу; къ нимъ присоединилось еще до пятисотъ человѣкъ народа. Агенты, однако, не являлись. Они, въ свою очередь, сошлись въ самомъ городѣ, въ магазинѣ одного изъ своихъ сотоварищей. Провѣдавъ объ этомъ, комитетъ, сопровождаемый толпою народа направился къ мѣсту собранія агентовъ, и одинъ изъ членовъ

Вошелъ къ нимъ въ магазинъ.

Чей вы комитетъ? спросили вошедшаго.

Мы — комитетъ цѣлаго народа, былъ отвѣтъ.

Кто члены комитета?

Намъ нечего скрываться; я самъ — одинъ изъ членовъ. За

тѣмъ докладчикъ назвалъ остальныхъ товарищей.

Чего же вы хотите отъ насъ?

На это членъ прямо заявилъ требованіе комитета, чтобы агенты публично отказались продавать чай компаніи и отослали бы его немедля назадъ, въ Англію.

Убирайтесь отсюда! я васъ знать не хочу! возразилъ одинъ изъ агентовъ компаніи.

Остальные поддержали его, восклицая: «Мы не намѣрены исполнять вашихъ требованій!»

Послѣ такого рѣшительнаго отвѣта, членъ комитета торжественно объявилъ, что всѣ агенты, которые отказываются исполнить требованіе народа, будутъ считаться врагами отечества, и тотчасъ же вышелъ на улицу. Когда онъ отдалъ отчетъ о своихъ переговорахъ собравшемуся тутъ народу, то въ толпѣ разДались крики:

Выведите ихъ вонъ! давайте сюда агентовъ!

Многіе сгоряча взывали даже къ оружію. Но члены комитета сдерживали раздраженную толпу отъ всякихъ насильственныхъ, неумѣстныхъ выходовъ. Вскорѣ всѣ спокойно и въ порядкѣ разошлись по домамъ, рѣшившись терпѣливо ждать дальнѣйшихъ послѣдствій и дѣйствовать смотря по обстоятельствамъ.

Спокойствіе и достоинство, съ какимъ комитетъ, заявивъ свои требованія, велъ все дѣло съ начала все дѣло съ начала до конца, встревожило агентовъ гораздо сильнѣе, нежели то могли бы сдѣлать всякія буйныя выходки народной толпы. И то правда, въ послѣднемъ случаѣ можно бы было прибѣгнуть хоть къ военной силѣ, и такимъ образомъ однимъ рѣшительнымъ ударомъ подавить возстаніе. Но члены комитета избѣгали всякаго повода ко вмѣшательству войска. Такъ прошло недѣли три въ невозмутимомъ покоѣ, Бостонскій комитетъ, тѣмъ временемъ, успѣлъ переписаться съ подобными комитетами остальныхъ колоній. Всѣ онѣ едино гласно рѣшили воспрепятствовать продажѣ чая, имѣющаго скоро прибыть изъ Англіи.

И точно, въ концѣ ноября, въ бостонскую гавань вошелъ ожидаемый корабль съ партіей чая. Теперь, прежде всего, необходи мо было во что бы то ни стало пріостановить его выгрузку въ таможню. А иначе не было бы никакой возможности воспрепятствовать розничной распродажѣ. Корабль прибылъ какъ разъ въ воскресенье, строго соблюдаемое набожными пуританами. Потому, ни въ какомъ случаѣ, чай нельзя было выгрузить въ тотъ же день. Комитетъ, однако, сдѣлалъ уже свои распоряженія. Онъ взялъ съ хозяина корабля слово, что прежде двухъ дней чай не будетъ выгружаться. Въ то же время, Самуилъ Адамсъ циркуляромъ приглашалъ гражданъ не одного только Бостона, но и пяти ближайшихъ городовъ, собраться на слѣдующій день къ назначенному мѣсту.

И дѣйствительно, въ понедѣльникъ, утромъ, на площади передъ фанёлевымъ домомъ собралось болѣе пяти тысячъ человѣкъ.

Въ залѣ не хватило бы всѣмъ мѣста, а потому отправились въ находившуюся вблизи большую старую церковь. Тамъ на предложенный Адамсомъ вопросъ, какъ поступить въ настоящемъ случаѣ, собраніе рѣшительно заявило, что чай слѣдуетъ препроводить назадъ въ Англію. Одинъ изъ членовъ тутъ же сказалъ: «Вѣрнѣе всего было бы выбросить его въ море и, такимъ образомъ отдѣлаться отъ него разъ навсегда. Находившіеся здѣсь агенты компаніи просили дать имъ срокъ обдумать свое рѣшеніе. Снисходя къ ихъ просьбѣ, собраніе отложило дѣло до слѣдующаго утра, а между тѣмъ, граждане отрядили изъ среды своей двадцать пять человѣкъ, поручивъ имъ сторожить корабль, на случай, еслибъ кому вздумалось выгружать съ него чай.

На другой день, агенты дали отвѣтъ, что они невластны отправить чай назадъ въ Англію. Тогда комитетъ обратился съ своимъ требованіемъ къ хозяину корабля и вынудилъ у него и у капитана обѣщаніе, что они, въ теченіи двадцати дней, обязуются вывести корабль со всѣмъ его грузомъ изъ гавани.

Губернаторъ Гёдчинсонъ, узнавъ о случившемся, велѣлъ зарядить пушки въ крѣпости, защищавшей входъ въ гавань. Въ то же время, начальникъ британской эскадры выслалъ два военные корабля охранять всѣ выходы изъ залива, такъ что безъ разрѣшенія губернатора ни одно судно не могло выйти въ открытое море. Съ другой стороны, ближніе и дальніе города ободряли бостонцевъ и заявили, что, по первому требованію, жители готовы явиться къ нимъ на помощь. Въ теченіи этого времени, въ гавань прибыло еще два коробля съ чаемъ остъ-индской компаніи. Ставъ на якорь, они поступили подъ надзоръ той же народной стражи.

Такъ прошелъ двадцатидневный срокъ и насталъ роковой для Бостона и, можно сказать, для всѣхъ колоній день 16-го декабря 1773-го года. Первый корабль съ чаемъ все еще стоялъ въ гавани, и таможенные чиновники собирались уже выгружать его съ наступленіемъ слѣдующаго дня. Въ старой церкви, на этотъ разъ, собралось еще болѣе народу. Вызванный туда же хозяинъ корабля объявилъ комитету, что корабль не можетъ выйти изъ гавани безъ особаго на то разрѣшенія губернатора. Комитетъ туть же отправилъ его съ нѣсколькими изъ своихъ членовъ къ Гёдчинсону съ требованіемъ выдать свидѣтельство на выходъ судна.

Въ ожиданіи отвѣта, собраніе еще разъ подтвердило, что чай ни въ какомъ случаѣ не слѣдуетъ допустить къ выгрузкѣ. Уже стемнѣло. Наступала долгая зимняя ночь. Въ тускло освѣщенной церкви многочисленная толпа терпѣливо ждала отвѣта. На