быть женою пьяницы. Онъ презиралъ Чарли и былъ убѣждень, что его женитьба была дѣломъ лэди Анны, а потому съ радостью поспѣшилъ на ея зовъ, готовясь къ отчаянной борьбѣ. Я удивляюсь, мистеръ Форсить, сказала лэди Анна, самымъ холоднымъ, величественнымъ тономъ, когда онъ вошелъ въ комнату: —какъ вы позволили себѣ вмѣшиваться въ наши семейныя дѣла, или, лучше сказать, такъ какъ подобное вмѣшательство немыслимо, давать совѣты мистеру Лейтону по лично до него касающемуся дѣлу! Я полагаю, что вы, милэди, все же невѣрно выражаетесь, отвѣчалъ Форситъ, тѣмъ же холоднымъ тономъ: я не вмѣшивался въ дѣло женитьбы мистера Лейтона и не давалъ ему никакого совѣта, а сказалъ только правду, то есть, что, если онъ женится на миссъ Донкастеръ, скрывъ отъ нея, что онъ —пьяница, то, какъ онъ, такъ и всѣ причастныя къ этому дѣлу лица, поступять подло. - Мистер Форситъ! воскликнула лэди Анна: - как вы смѣете такъ говорить со мною? Я говорю некрасиво, но вы поступаете хуже, отвѣчалъ онъ: - я не умѣю деликатно выражаться о подлости. Борьба приняла совершенно иной характеръ, чѣмъ ожидала лэди Анна. Она не могла унизиться до защиты своихъ поступковъ передъ секретаремъ и потому сама повела атаку. Я не буду отвѣчать, сказала она: - на ваши слова, въ которыхъ вы, конечно, раскаятесь, когда придете въ себя. Но подумайте, что вы дѣлаете, и, конечно, согласитесь, что я права, негодуя на васъ. Вы изъ ревности, да, изъ ревности, повторила она, видя, что Форситъ вздрогнулъ: — стараетесь отнять у мистера Лейтона послѣднюю надежду на спасеніе — нѣтъ, не надежду, а вѣрный способъ къ спасенію. Вырвать веревку изъ рукъ утопающаго благороднѣе, чѣмъ-то, что вы дѣлаете теперь. Вы заблуждаетесь, говоря о моей ревности, отвѣчалъ онъ: еслибъ я никогда не видывалъ миссъ Донкастеръ, то все же сказалъ бы, что вы не имѣете права погубить ее, для спасенія вашего племянника. Ей не грозитъ никакая опасность, сказала лэди Анна: -напротивъ, весь свѣтъ согласится со мною, что она дѣлаетъ прекрасную партію. Боже мой! воскликнулъ онъ: - вы называете это прекрасной партіей! Впрочемъ, намъ нечего толковать съ вами объ этомъ. Мы никогда не сойдемся. Мнѣ остается только прибавить, что я сказалъ Лейтону мое мнѣніе объ его женитьбѣ и надѣюсь, что онъ самъ отъ нея откажется. - Я его видѣла послѣ вашихъ убѣжденій, и будьте увѣрены, что онъ никогда не сдѣлаетъ подобной глупости. Въ такомъ случаѣ, я долженъ вамъ предложить одно изъ двухъ: или вы тотчасъ скажете миссъ Донкастеръ, что Лейтонъ пьяница и этотъ наслѣдственный недугъ сказывается въ немъ по временамъ съ шестнадцати-лѣтняго возраста... Сказывался до прошлаго года, перебила его лэди Анна. Вы прибавите, продолжалъ Форсить: -что, если онъ трезвъ, то лишь благодаря самому зоркому надзору двухъ вѣчно приставленныхъ къ нему сторожей. Вы все это скажете ей, или я скажу. Она это знаетъ, отвѣчала лэди Анна, безъ малѣйшаго колебанія: - я ей сказала всю правду, за нѣсколько дней до предложенія Чарли. Намъ нечего васъ бояться, мистеръ Форсить. Онъ былъ пораженъ въ самое сердце. Онъ любилъ Джени; теперь только онъ въ этомъ сознался. Онъ считалъ ее чистымъ, благороднымъ созданіемъ, а она была низкая тварь, продающая себя изъ-за денегъ. - Я не удивляюсь вашей ошибки, продожала лэди Анна, видя свое торжество: — Чарли не знаетъ, что я разсказала миссъ Донкастеръ о нашемъ прошедшемъ несчастьѣ. Я нарочно это скры ла отъ него. Вы сказали, ей, повторилъ Форситъ: вы сказали ей, что вашъ племянникъ — пьяница? Да, отвѣчала она, гордо взглянувъ на него. И, послѣ этого, она согласилась выйти за него замужъ? Лэди Анна, молча, кивнула головой. Форсить засмѣялся презрительнымъ, непріятнымъ смѣхомъ. Теперь я надѣюсь, продолжала лэди Анна: — вы исполните мое желаніе и не станете отговаривать Чарли отъ единственнаго средства къ спасенію. Позвольте мнѣ также надѣяться, что вы впредь не будете такъ рѣзко выражаться и такъ поспѣшно заключать, что всѣ виноваты, кромѣ васъ. Вы правы, отвѣчалъ онъ: — я прошу извиненія за все, что сказалъ и думалъ о васъ. Вы можете быть увѣрены, что я ничего не сдѣлаю, чтобъ помѣшать этому браку. Очень рада отъ васъ это слышать, сказала милостиво лэди Анна: - вы загладили свою вину, и мы разстанемся не врагами. Въ знакъ примиренія, она протянула ему руку, и онъ, молча, пожалъ ее. Онъ нимало не подозрѣвалъ ея во лжи и только чувствовалъ, что битва была окончена, что онъ разбить на голову и побѣдитель выказываетъ ему великодушіе. Придя къ себѣ въ комнату, онъ не могъ ничѣмъ заняться; его мысли были полны Джени. «Это непостижимо, думалъ онъ: - она казалась такой честной, искренной, простой - и что же? выходить замужъ за пьяницу, чтобы быть знатной и богатой. Вѣроятно, ее прельщають титулы, хотя я полагалъ, что ей недоступна такая низкая мелочность. Какъ будуть блестѣть ея чистые, честные глаза, когда она дасть слово передъ алтаремъ любить и уважать пьяницу? Это страшно, это невозможно!» И онъ старался изгнать изъ своей памяти низкое, продажное существо, а только думать о ней, какъ она прежде ему представлялась, благородной, мужественной, цѣломудренной дѣвушкой. Онъ рѣшился никогда болѣе съ ней не видаться, а въ глубинѣ своего сердца оплакивать ее, какъ умершаго, дорогого друга. Лэди Анна была очень рада, что Форситъ до своего отъѣзда изъ Норборо не встрѣчался съ Джени, и только вполнѣ успокоилась, когда онъ уѣхалъ. — Одна лишь его дерзость, думала она:могла заставить ее покривить душею. Ей было несовсѣмъ прі ятно сознаться хотя и мысленно, что она унизилась до лжи, а потому она утѣшала себя мыслью, что это маленькое преувеличеніе было необходимо для спасенія племянника; а то, что ея слова были не ложью, а маленькимъ преувеличеніемъ, она доказывала слѣдующей аргументаціей. Вопервыхъ, по всей вѣроятности, ей когда нибудь придется сказать Джени о наслѣдственномъ недостаткѣ ея мужа, а, слѣдовательно, говоря Форситу объ этомъ, какъ о совершившемся фактѣ, она только грѣшила противъ хронологіи. Вовторыхъ, она полагала, что Джени вышла бы замужь за Чарли, даже зная всю правду, а потому ея слова и по существу были почти правильны. Въ третьихъ, она надѣялась, что Чарли сдержитъ слово и Джени никогда не узнаетъ роковой тайны, а потому ея политика окажется вѣрной, хотя и требующей нѣкоторой личной отъ нея жертвы. Въ четвертыхъ, она намѣревалась заставить Чарли записать большое состояніе на имя жены, въ случаѣ его смерти; и, наконецъ, въ пятыхъ, она не могла ни въ какомъ случаѣ нарушить своего плана изъ угожденія наемному секретарю. Такимъ образомъ, совѣсть лэди Анны была спокойна, и она съ легкимъ сердцемъ окружала всевозможными ласками Джени и мистриссь Донкастеръ. Своимъ знатнымъ родственникамъ она написала, что, хотя бракъ племянника и составлялъ mésalliance, но молодая дѣвушка такъ прелестна и такъ искренно любила Чарли, что она и мистриссъ Лейтонъ были совершенно счастливы. Что же касается до Джени, то всѣ обитатели Норборо единогласно рукоплескали ея выбору, удивляясь, какъ на ея долю выпала такая блестящая партія. Форситъ уѣхалъ, не простившись съ нею, а, кромѣ него, никто не могъ и не хотѣлъ ее спасти. Въ концѣ декабря, мистрись Донкастеръ умерла спокойно, мирно, на рукахъ своей дочери; а черезъ шесть недѣль, послѣ ея похоронъ, отпраздновали свадьбу Джени съ Чарли Лей тономъ. ЭКСКУРСІЙ ВЪ ОБЛАСТЬ УМЪРЕННОСТИ И АККУРАТНОСТИ. IV 1. Какъ я уже не разъ говорилъ, Молчалины отнюдь не представляють исключительной особенности чиновничества. Они кишать вездѣ, гдѣ существуеть забитость, приниженность, вездѣ, гдѣ чувствуется невозможность скоротать жизнь безъ содѣйствія «обстановки». Русскія матери (да и никакія въ цѣломъ мірѣ) не обязываются рождать героевъ, а потому масса сыновъ человѣческихъ невольнымъ образомъ придерживается въ жизни той руководящей нити, которая выражается пословицей: «лбомъ стѣны не прошибешь». И такъ какъ пословица эта, сверхъ того, въ практической жизни подтверждается восклицаніемъ: «въ бараній рогъ согну!», примѣненіе котораго сопряжено съ очень солидною болью, то понятно, что, въ извѣстные историческіе моменты, Молчалины должны, во всѣхъ профессіяхъ, составлять не очень яркій и неособенно полезный, но тѣмъ не менѣе несомнѣнно-преобладающій элементъ. Повидимому, литературѣ, по самому характеру ея образовательнаго призванія, долженъ бы быть чуждъ этотъ элементъ, а между тѣмъ мы видимъ, что молчалинство нетолько проникло въ нее, но и въ значительной мѣрѣ прижилось. Въ особенности же угрожающіе размѣры приняло развитіе литературнаго молчалинства съ тѣхъ поръ, какъ, по условіямъ времени, главныя роли въ литературномъ дѣлѣ заняли не литераторы, а мѣнялы и прохвосты... Съ литературнымъ Молчалинымъ меня познакомилъ тотъ самый Алексѣй Степанычъ, о которомъ я уже неразъ бесѣдовалъ съ читателемъ. Въ одну изъ минуть откровенности, объ 1 См. «Отеч. Зап.» за 1874 г. |